Наталья Суркова
В гостях у Бориса Бермана и Ильдара Жандарева актриса театра и кино Наталья Суркова
О том, как пришлось поправиться на 24 килограмма, чтобы сняться в фильме Дмитрия Месхиева "Свои":
В один момент я смирилась с тем, что, видимо, снимать меня не будут. Предложений не было. И режиссер Дмитрий Месхиев предложил мне сериал "Линии судьбы". Я у него снялась. После этого сразу был фильм "Свои". Он объяснил: "Мне нужна крупная актриса. Наташа, ты извини, не обижайся, но если ты не поправишься…" У меня были такие педагоги, которые меня научили: если ты берешься за роль, будь добра, соответствуй. Мне стало интересно, что-то интуитивно подсказало мне, что это нужно сделать, я покивала головой и пошла домой поправляться.
О работе с Никитой Михалковым:
Михалков всегда был для меня неким творческим небожителем. В первую очередь, это настоящая творческая работа: когда я нахожусь с ним на площадке, то понимаю: то, что я сейчас делаю, это не зря. Он настолько требователен, требует от актера именно профессионального, творческого раскрытия. Есть режиссеры, которые просто пользуются тем, что ты сейчас можешь выйти и сделать, а этот требует.
О съемках в многосерийном фильме "Великая" в роли Елизаветы:
Когда я играла Екатерину в фильме "Фаворит", я настолько прониклась к ней, что немножко отторгала Елизавету. Когда мне пришлось играть Елизавету, мне пришлось с этим бороться. Я убедила себя, что это два разных человека, и что не нужно их даже ставить для сравнения рядом. Всегда трудно играть исторического персонажа, человека, который был на самом деле, и о котором много написано, которого знают все. Нужно как-то в эту шкуру попытаться влезть, потому что потом тебя могут обвинить: а что это вы тут сыграли, такого не было. Даже не по фактам, а по манере поведения, по свойствам характера. Елизавета была прекрасна, и все современники и историки говорят об этом. Она была красивая женщина, которая своим шармом, может быть, и пришла к власти. Но, вместе с тем, она была, простите, самодурой, позволяла себе иногда такие выходки, которые просвещенному монарху непозволительны. Я не знаю, может быть, что-то общее есть у нас с ней. Я человек эмоциональный, темпераментный, могу иногда себе тоже позволить резкое высказывание. Для меня в ней не понятно, как же она с этим со всем справлялась. Очень сложно было удержать такое государство в руках. И что бы ни говорили про Елизавету, она ведь удержала Россию, не позволила растащить ее на фрагменты. Я думаю, что внутри у нее шла жестокая борьба. Женщина Елизавета хотела быть женщиной, хотела быть не царицей государства, а повелительницей сердец. Но жизнь сложилась так, что ей пришлось приложить все свои умственные способности. Они не были недюжинными, как выясняется, она не была слишком образованной женщиной, в отличие от Екатерины II.
О своем характере:
Наверное, режиссеры боятся моего дурного характера. Дурной в каком смысле? Просто я не считаю возможным делать все, что велит режиссер. Я постараюсь его убедить. Может быть, словами или на площадке ногами. Вот однажды в театре режиссер после нескольких репетиций сказала мне: "Мы будем ставить эту пьесу про уродов". Я говорю: "В каком смысле?" - "Ну, они все какие-то уроды". Причем это одна из лучших мировых пьес. Я сказала: "Я не буду этого делать", - и отказалась от роли. Как это так, зачем? Почему про уродов? Актриса к тебе пришла репетировать, и ты ее настраиваешь на то, что мы будем делать какой-то уродский спектакль. Зачем? Я не хочу. Это не моя жизненная позиция.
О поступлении в Горьковское театральное училище:
Во МХАТе и в ГИТИСе я дошла до конкурса, но был очень смешной случай. В этот момент у меня начал резаться зуб мудрости. Это была адская, жуткая боль. И когда я разговаривала, у меня десны сходились, и просто слезы из глаз текли, насколько это было больно. Я приходила в театральный институт, говорила: "Извините, пожалуйста, я так не разговариваю обычно, у меня режется зуб мудрости, мне очень больно". И вот я везде дошла до конкурса. А там они посмотрели: может, она так вообще разговаривает, откуда мы знаем. И меня нигде не взяли: ни в ГИТИС, ни во МХАТ. Но меня взял Спивак.
О служении в санкт-петербургском Молодежном театр на Фонтанке на протяжении четверти века:
Были предложения, меня приглашали в другие театры. Периодически мне предлагают антрепризы. Но со Спиваком мне работать настолько интересно, я пока не встретила другого такого режиссера. Однажды я пробовала антрепризу и поняла, что просто не могу это выносить: это скучно, это не интересно, это банально. Ведь театр даже с бытовой точки зрения не приносит больших доходов. Если ты работаешь в театре, то хотя бы удовольствие от этого надо получать.
О дочке Аглае, которая пошла по стопам матери:
Если ей суждено, она будет актрисой, не суждено, значит, ее выведут на свою дорогу. Лишь бы человек был хорошим и не делал подлости окружающим. Меня никто не устраивал. И я убеждена, в этой профессии есть такая примета, я ее наблюдаю: как только ты начнешь пинать в спину свое чадо, ничего из него не получится. Она всегда была такая умная девочка, интеллигентная. Она очень хорошо училась, в отличие от меня. Поэтому мне казалось, что может быть у нее какой-то свой путь.
О борьбе с возрастом:
У меня была проблема перехода возрастов в театре. Я думала об этом. Я думаю, нужно смириться. Я думаю, нужно понять, что никуда от этого не денешься, что твоя внешность развивается вместе с твоими умственными и душевными способностями и какими-то другими еще талантами. И это дорога, по которой ты идешь – либо ты остановилась, и тебя сзади начинают толкать, либо ты идешь своим путем. Больше я не вижу никакого выхода из этой ситуации.
